Страшный сон и вера в человека. Сон номер 1763

   Сонная тема вызвала немалый интерес у тех, кто читает мои сны. Иногда спрашивают о моем самом страшном сне, самом любимом, самом первом... Есть и страшный и любимый и первый. Но основной вопрос из тех что задают, это почему, собственно, я вообще в эту сонную тему ударилась. Стоит сразу отметить, что на роль Дедушки Зигмунда я не претендую и писать "Толкование сновидений" не собираюсь. 

  В моих снах меня гораздо больше интересуют не сами сны и их символы, сколько я, проснувшаяся, после сна. Сны я помню, помню ярко, и они заставляют меня думать. Это как утренняя зарядка для души и ума. Поэтому мне не интересны все вот эти сонники - вот это значит это, а вот это - то. Мне интересно то, как я живу после них, как меняюсь, что во мне происходит.

  Почему сны мне интересны и почему я их помню? Думаю, здесь есть очень простое бытовое объяснение. Я хорошо помню себя в детстве с очень маленького возраста. Первые воспоминания приходятся на возраст до года. Помню, спать я не любила. Причин было две. Во-первых, я боялась, что умру во сне. Два страха о смерти были самыми жуткими: умереть во сне и быть похороненной заживо. Во-вторых, мне было ужасно жаль времени потраченного на сон. Оно казалось мне потерянным. Видимо моя детская психика, пытаясь защитить меня и себя, решила  посылать мне такие сны, чтобы время потерянным не казалось. Свои детские сны я помню очень явно до сих пор. Мне порой снятся кошмары, и несмотря на их кошмарность, по-своему я благодарна и им. Часто это повод задуматься над тем, что происходит в моей реальной, не сонной жизни. 

  Но возвращаясь к детским снам и страхам. Рискну поделиться своим самым первым сном-ужасов. Признаться, боюсь я его до сих пор. Было мне лет пять. Конечно, я знала как звучат матерные или бранные слова - не в теплице жила же. Но произнести такие слова, ребенку до определенного возраста, приравнивается к страшному греху. Одно дело слышать, другое дело сказать. Снится мне мой дом, в котором я жила. Суета, какие-то гости. В одной из комнат тихо. И вот в квартиру, без звонка входит баба-Яга. Даже сейчас это не вызывает у меня улыбку. Она была жуткая, страшная и смертельно опасная. Она пришла меня съесть. По коридору она идет в комнату где я. Вдруг оказывается, что в квартире никого нет. Или будто никого нет. Во всяком случае, я знаю что на помощь никто не придет. Я думаю, где можно спрятаться от нее, но понимаю, что подходящих мест нет. Отодвигаю кресло и прячусь за ним. Но это равносильно тому, чтобы спрятаться посреди комнаты. Она приближается. Мое сердце колотится, я замираю, предчувствуя смерть. Вдруг обнаруживаю в кармане платья спички (те самые, что детям не игрушка). Пользоваться спичками нельзя, но баба-Яга страшнее. Я начинаю зажигать спички и бросать в нее. Одну за одной. Такая вот отважная девочка со спичками. Но ее это только злит, а спички гаснут не долетев до страшной бабы. И вот последняя спичка, я кидаю в нее и в ужасе кричу ужасно-страшно-стыдное слово "писька". Резко дергаюсь чтобы убежать и ... просыпаюсь. 

   Отчего-то этот сон в моем сознании тесно связан с одним не сонным, а очень даже явным воспоминанием. 

   Было мне восемь  лет и я как обычно проводила лето на даче у бабушки и деда. Были у нас

соседи. Мама, папа и дочь шестнадцати лет. Приезжали они на дачу в выходные. Однажды в субботу днем, отца семейства вызвали по каким-то срочным делам на работу (он был большим начальником на крупном заводе). Вечером к нам постучала соседка со странной просьбой к моей бабушке. Она просила отпустить меня к ним с ночевкой. Бабушка разрешила и я побежала в соседский дом, высоко поднимая колени. Дело в том, что у меня было там два интереса. Первый - их охотничья собака, которая все лето жила на даче под нашим присмотром, а потому была мне родной и любимой. Второй интерес - их дом. Пожалуй, самый красивый на всей улице, с разными иностранностями и интересностями. Но дело тут в другом. Они звали меня ночевать к себе, аргументируя тем, что им страшно ночевать вдвоем. Им! Страшно! Ночевать! Вдвоем! Можно было бы подумать, что это была шутка такая. Но нет. Когда наевшись мороженного и "накормив" меня духовной пищей в виде пьесы Чехова "три сестры", было решено спать, меня попросили не засыпать быстро, а еще немного "поболтать". Когда я уже была в полудреме, Ира (девочка шестнадцати лет), спросила не сплю ли я? Я сказала "нет". Она ответила "хорошо, тогда не страшно". Оказалось, что для них я была каким-то дачным эльфом отгоняющим злых духов. Знали бы они как боюсь я бабок-Ежек в своих снах... Но они не знали, и утром после завтрака, отправляя меня домой, дали много всего вкусного, а бабушке сказали "спасибо, за смелую внучку, с ней было не страшно". Можно было бы думать, что это моя детская фантазия такая, но нет. В четырнадцать лет, я напомнила соседям про этот эпизод и они безо всякой иронии сказали "да, мы тоже помним ту ночь, спасибо тебе, Анюта". 

   Сейчас думаю, что возможно у них тогда что-то в семье произошло, и я нужна была вовсе не в качестве охраны их сна и дома. Я точно не чувствовала себя смелой, но вот то, что они меня таковой назвали, и то что нуждались в моей какой-то смелости и силе, делало меня отважной. Этот урок, усвоенный с детства о том, как важно стараться изо всех сил верить в человека, в его силы и в лучшее в нем. Тогда больше шансов, что и он сам в это сможет поверить, а поверив открыть в себе эту силу. Главное  делать это честно, иначе своей псевдоверой можно ведь и убить лучшее. Это очень непросто, видеть лучшее и верить в это лучшее, верить в силы человека, в то, что он многое может и со многим справится, даже когда сам боится, без сил, веры и надежд. Та еще задачка...