сон номер 1467. О маленьких девочках

  В канун Праздника Введения приснилась мне моя крестница номер два. Конечно же это ирония, крестниц по номерам я не называю, просто она моя вторая. Вообще, фактом того что я крестная мать, я не горжусь. По той простой причине, что дети удивительные, а крестная из меня никудышная. Это не приступ самобичевания, это объективная реальность. Не хватает мне в этом вопросе самодисциплины, ответственности и еще какого-то пятого элемента. Поэтому я живу в долгу у своих девочек. У меня их три.

    Первая моя крестница, когда-то на вопрос священника что за Праздник сегодня в церкви (речь шла как раз о Введении) сказала: "Свято маленьких дiвчат". Вот в Праздник этот и хочу о них немножко.

   Первая Настенька. Воспитанница детского дома. Мы тогда начали такое вот "миссионерство" в детском доме, почти как миссионеры в Южной Америке, только мы своих "туземцев" не убивали после крещения, а наоборот. Координатор поездок выяснила у директора кто из них крещен, и оказалось что работы у нас немало. Волонтеры стали выбирать себе детей. Я на тот момент была матерью своих двоих, и быть крестной совершенно мне не улыбалось. Поэтому на всю это дележку крестников я смотрела с улыбкой. Пока однажды ко мне не подошла Настя и прямо так, напором, не сказала: "Ти мене похрестишь?". "Я, почему я?", "А хто ж тодi?". Да, конечно, с Настей мы много общались, и давно уже она стала звонить мне среди недели и рассказывать о том что было в школе, просила купить колготки или заколки, но вот так чтобы крестить? 

  С этим ее вопросом я и уехала домой. С Настей мы были на самом деле близки. Она удивительная девочка. На тот момент ей было 12, и она была очень чиста на фоне многих своих сверстниц из детского дома. Возможно, благодаря своей замкнутости и молчаливости. В детском доме дети очень разные, истории у них разные. Настя ждала маму. Свою родную маму. После смерти отца, мама горько запила, да так, что спустя два года Настя переехала в детский дом. Мама обещала забрать ее оттуда, решив вопросы. Но прошло уже почти шесть лет, а мамы нет. Директор сказала, что не так давно ее лишили родительских прав, но Настя об этом ничего не знала. Настя, как маленькая снежная королева, или снегурочка: неулыбчивая, строгая, скромная, голос ее будто простужен, низкий и хриплый немного. После Настиного вопроса я сдалась и мы стали готовиться к крещению. В Мае, после Пасхи она приняла Святое Крещение и была очень рада. В тот день крестили четверых детей, а после устроили пикник и поздравления. Через короткое время Настю удочерили. наши звонки становились все реже. Потом Настя перестала звонить. В новой семье, я знаю, у нее все хорошо. Это детский дом семейного типа и туда попали несколько детей из их детского дома. Она уже взрослая, моя Настя, получает специальность и влюблена в парня. Хочет работать в туризме и выйти замуж за своего возлюбленного. Это я узнаю от знакомой, которая общается с семьей Насти. А я здесь отлично понимаю свой пробел, свою вину. Будто успокоившись, что у нее все хорошо и она не звонит потому что теперь уже есть кому звонить кроме меня, я ушла в тень. Ушла, чего скрывать, с облегчением. Хотя вспоминаю ее часто, даже нет, не так. Не забываю ее вовсе. и Почему-то уверена что мы обязательно встретимся и ее голос я еще не раз услышу. 

   Понятно, наверное, почему после Насти, я дала себе обещание больше мамой крестной не становиться. Ну не тяну я этот подвиг никак. Вот не умею я, чтобы на все праздники поздравлять, подарочки дарить, интересоваться всем-всем. Поэтому от второй я отбивалась как могла. Но могла недолго. Потому что ситуация там была трудная и выхода в ней не намечалось. Моя знакомая (на тот момент малознакомая) женщина бежавшая из Донецка с пузом наперевес в 2014 году, прибыла в Киев с мужем и старшими детьми. За спиной война, впереди неизвестность. Известно было только одно - на носу роды. А в Киеве никого. И снова вопрос "от Насти" - "а хто ж тодi?". Но в этот раз я предупредила. "Я, - говорю - крестная наихудшая, - подарков не ждите, гостей тоже, вообще лучше ничего не ждите". "А нам ничего и не надо, молись только хотя бы иногда".  "Ну иногда можно, - сказала я,  - хотя с этим у меня тоже огромные пробелы". Так появилась Анечка в моей жизни. Я совершенно исполнила свое обещание, стала наихудшей крестной. Никаких подарков, гостей и интересоваться всем-всем. С молитвой тоже, как и обещала, не самым лучшим способом дела обстоят, разве я похожа на молитвенницу? Но все же кто объяснит тот факт, что когда я вижу ее, угадываю сходство. Будто на самом деле она отчасти моя. Конечно, возможно это мое тщеславие - во всех красивых детях себя узнавать. Но вот сегодня увидела ее во сне, и так тепло стало. Тепло и светло. Аня была в этом сне взрослее, чем есть и мы обе в этом сне за что-то боролись, за права пирожных или тортов, быть съеденными нами. И мне совершенно нравилась эта девочка, а про себя во сне я думала "моя" и такая вся гордая была. 

  Есть третья девочка, маленький солнечный подарок. От нее я тоже отказывалась, в общем сценарий уже известный. И снова Настин вопрос откуда то возник, хотя там ситуация совсем иная - в Киеве, у родителей девочки, друзей хоть отбавляй, но почему-то я. От первенницы их я таки отказалась, а потом родилась Иванка и отказывать было некуда. Иванка это подарок нам всем. Солнечный, особенный ребенок. И в ней мамин труд, колоссальный мамин труд. Папин тоже, и бабушка и дядя  - все помогают и трудятся. Но для мамы, рождение Иванки стало точкой переосмысления жизни, не только своей, а жизни в целом. Наверное такие дети для того и приходят, чтобы мы из своей недалекости вырвались и стали смотреть на жизнь выше, шире и глубже. От Иванки исходит свет. Это не моя фантазия. Дети с синдромом Дауна не умеют хитрить, лукавить,  обижаться, держать камень за пазухой. Уберите эти свойства из души и увидите сколько света может туда вместиться. И в Иванке он есть. Она маленькая, а света много и нам всем он понемногу достается, каждому столько сколько можно вместить - Иванка не жадная. 

Вот такие мои мысли в "свято маленьких дiвчат".