снова в школу

Первого сентября всё кричит о школе. И даже если жизнь ваша никак со школой уже не связана, то все равно все вокруг, воздух, вода, земля – всё будет кричать о школе. Кричит оно по-разному. Для некоторых это приятности и радости (бывают и такие), для остальных бой, чаще неравный. Многие вспоминают свои школьные годы. Своих первых учителей. Или не первых, а любимых. Или не любимых, а наоборот злых и вредных. И я вспоминаю свою. Одну из учительниц. Ни первую и ни последнюю. 

Ольга Ивановна красавицей не была и казалась очень старой. Не потому что она выглядела плохо, а потому что в семь лет тридцатилетние кажутся уже старыми, прожившими жизнь и все самое интересное (это относится ко всем, кроме мамы). А ей было уже целых тридцать два, да к тому же в её тридцать два у неё не было детей, отчего она казалась ещё старее. Отсутствие детей у такой старой женщины казалось мне вообще полным дефолтом, крахом и необратимостью. Внешне она не была особенно привлекательной, но видимо знание французского языка автоматически добавляет женщине шарм и обаяние. Она была замужем, и нам, мелким дурочкам, отчего-то было очень интересно узнавать какие-то факты из её биографии и семейной жизни, хотя их было катастрофически мало. Не помню уже, кто из нас придумал версию, что муж у неё ужасный, уродливый и совершенно плохой человек. Этот миф нам позволил «влюбить» Ольгу Ивановну в Анатолия Анатольевича, тоже учителя французского языка: молодого, высокого и статного красавца. Шушукаясь на перерывах, мы подмечали какие-то мелочи: вот он смотрит на неё, а вот неулыбчивая наша Ольга Ивановна ему улыбается. Нам, влюблённым в Анатолия Анатольевича, было лестно быть отвергнутыми им, ради неё. 

А потом она стала нашим классным руководителем, оставаясь по совместительству и учителем французского в одной из групп. В этой группе была я. Помню один странный эпизод. Я выучила тему, заданную нам наизусть, наверное впервые в жизни так добросовестно. Тема была сложная – «медицина». Вызывает меня. Мне предстоит рассказать о том, как обстоят дела с медициной в современной Франции. Я встала сказала первую фразу и тут мою память парализовало. Отшибло напрочь, будто не учила ничего. Мне подсказали слово и тут же я все вспомнила. Я знала, что стоит мне только начать говорить и я поражу Ольгу Ивановну своими знаниями и тем как добросовестно выучила урок. Подумаешь, заминка вышла, всего одно слово, термин, которым быть может мне и пользоваться никогда не придётся. Но кто ж мог предположить, что взыграет доселе малоизвестная не только ей но и мне самой, часть моей души. Я замолчала. Подсказки сыпались со всех сторон, и уже сама Ольга Ивановна мне говорила, что дальше. Откуда то она знала, что я хорошо готова, и оказывается уже поставила карандашом пятёрку. А я молчала. Хотелось плакать и исчезнуть. Я не проронила ни слова. Ольга Ивановна сначала просила, потом даже кричала, а потом вышла из класса и я знаю, что она плакала, но не знаю почему. А я села за парту и решила никогда в жизни больше не учить то, что она задаёт. Но она простила мне, мою дикость. И я тоже к счастью, не сдержала своего обещания, и учила все что она задавала. Ну почти все. Мне было одиннадцать лет, и это был шестой класс.

Зачем-то вечерами я провожала её домой. Ольга Ивановна жила через дорогу, минут пятнадцать пешком. Я вечерами гуляла возле школы – школьный двор практически соединялся с двором дома, в котором я жила. Она выходила, проходила внутренний дворик, поворачивала налево и тут я уже подбегала к ней. Даже в тринадцать лет, когда компания друзей была интереснее компании любых взрослых, я все равно провожала её домой. Она была не из тех людей, кто любит светские беседы, чаще всего мы шли молча. В моей жизни были люди которые учили меня молчать и беседовать без слов. С ней мне хорошо молчалось, уютно. Я провожала её до дороги и мы прощались. А утром встречались в школе. Французский язык у нас был каждый день.

А в старших классах она ушла от нас. Ушла в декрет. Внешне она совсем не изменилась за эти десять лет, есть такие женщины – всё в одной поре. На нашем выпускном она была в ярко красном платье и с большим животом. А летом она родила. Мы с одноклассницей пришли навестить её, и она очень обрадовалась нам. Впервые за эти годы, мы увидели в конце концов её мужа. Он оказался вовсе не пропащим злодеем-рецидивистом, а вполне симпатичным мужчиной, в очках с толстыми линзами. Дочку она назвала Аней.

- Ольга Ивановна, скажите, это в честь меня? – даже не знаю в шутку или серьёзно спросила я.

Она улыбнулась. Оставила надежду. Приятно. Хотя я точно знаю, что у неё для выбора имени были свои причины. 

Пишу это и понимаю, что сейчас ей наверное уже почти шестьдесят. Я давно не видела её, хотя мне кажется она всё та же, женщина без определённого возраста, обаятельная и привлекательная. 

Даже не знаю почему именно о ней вспомнилось, но если говорить о ностальгии по школьным временам, о том о чем приятно вспомнить – то это она. Ни первая и ни последняя, но такая важная и такая обыкновенная учительница с которой было так приятно молчать.