вспоминая будущее

        Подъем для меня был в семь часов утра. Бабушка Нина вставала еще на час раньше и делала какие-то свои дела, важность которых была несомненна, но что это были за дела, я понятия не имела,  поскольку в это время досматривала свой последний утренний самый сладкий сон. Сон этот был на самом деле сладким: свежий ветер едва шевелил занавеску, донося звуки пробуждающейся дачной жизни, ароматно пахло заваренным свежим чаем с листьями смородины или мяты и собранной заботливой рукой  бабушки Нины  малиной. За окном желали «доброго утра» друг другу птицы перелетая с ветки на ветку, постепенно просыпалась пара мух, что залетели шпионами с вечера и начинали свою неизменную жужжащую песню. Где-то слышались окрики соседей, как правило, по хозяйству. А у соседа напротив, во всю уже работало радио «Маяк» со ставшими родными голосами дикторов.  Это были одновременно  сон и явь, в которых все смешалось:   вкусный завтрак, непривычно тяжелый для меня физический труд, встреча после долгой ночной разлуки с друзьями. Но сон переплетал все это со своими образами, и тут рядом оказывались и мои школьные друзья, моя мама, чайник со свистком вместо самовара, а иногда даже снег.

            Вставать нужно было быстро, сразу и безо всяких «потягушек», нежничать было некогда. Вылезать из теплой кровати, в еще туманное и слишком свежее утро, было неохота. Несмотря на то, что это были три счастливых летних месяца, когда другие дети спят до отвала и нежатся, мне и в голову не  приходило  роптать или не соглашаться. Невозможность торгов и исключений не давали шанса расслабиться и медлить. С бабушкой Ниной не проходили никакие «штучки» и она говорила что «сделает из меня человека, в конце концов». Для меня это хоть было немного и обидно, я же считала себя уже готовым человеком, но с другой стороны было даже приятно, что  из меня выйдет  что-то, что будет нравиться бабушке Нине.  Выходя на улицу, я ежилась, укутывалась в легкую кофточку. Старалась аккуратно идти по узенькой дорожке, выложенной  из серых булыжников, чтобы не задеть куст помидор или картофеля, иначе бы пришлось намокнуть от обильной росы и стало бы еще холоднее. Через два-три шага это превращалось в игру, и к умывальнику я приходила зараженная то ли сказкой то ли фантазией одной мне известной и понятной и что-то нашептывала себе под нос, прибывая в образе. Чистить зубы нужно было быстро, так как вода после ночи была настолько ледяной, что судорогой сводило рот.

         Делать все нужно было быстро, потому что я знала, от меня зависит жизнь трех десятков живых существ: бройлерных курей бабушки Нины. Куры эти были мои знакомцы, почти каждой я дала имя, наделила характером и даже судьбой: в курятнике царило настоящее королевство со своими интригами, рождениями наследников и их похищениями (это когда бабушка Нина доставала теплое яйцо из-под «курицы-королевы»). Я любила их, и в детские годы  принципиально не ела курятины, это до сих пор помнит вся моя семья. Первым моим делом ранним утром было готовить завтрак для подопечных. Именно завтрак. Это у других хозяек был корм, мы же с бабушкой Ниной готовили трапезу для нашего королевства, словно две кухарки на заднем дворе, не больше и не меньше.

           Бабушка Нина с такой любовью и удовольствием замешивала в большой миске еду, что мне оставалось только с завистью смотреть через сетку курятника на своих питомцев. Моя задача была резать большими ножницами траву, которую я собирала накануне вечером. Сбор травы, ее поиск, заготовка: все это было нешуточным делом  - курей бабушка Нина любила, словно детей своих. Я мастерски разбиралась в сортах сорняков, где какая трава растет более сочная, какая придется по вкусу птице. Трава пахла ароматно, терпко. Больше всего куры любили то, что в народе называют  «молочай» - трава с белой жидкостью похожей на молоко в сочных упругих стеблях. К траве бабушка Нина добавляла комбикорм. Что это такое, мне девочке, было совершенно неизвестно (впрочем, признаться, я и сейчас не дам ясного ответа на то, что это такое), но это название до сих пор кажется мне слишком аппетитным. То, что называлось комбикормом, хранилось в холщевых мешках чуть не с меня ростом. На вид оно было похоже на крупу с опилками, а когда раскрываешь мешок, оттуда вырывалось облако мелкой пыли и сладкий удушливый запах. 

          Сам процесс подготовки завтрака завораживал: бабушка Нина улыбалась сама себе, что-то  приговаривала, ласково называя курей разными словами,  но всегда неизменно прибавляя «ошалелые одурелые».   В нарезанную траву с комбикормом, добавлялась измельченная яичная скорлупа для поддержания уровня кальция ошалелых-одурелых.  В резиновых перчатках по локоть, бабушка Нина старательно вымешивала ингредиенты.  Блюдо выглядело прекрасно, пахло терпко и одновременно сладковато, и казалось, что куры должны на самом деле ошалеть от счастья получив на завтрак такую снедь. Признаюсь честно, несколько раз я украдкой пробовала их завтрак – удержаться было уж больно трудно.  

       Жизнь на даче, куда меня отправляли каждое лето из пятнадцати лет кряду, была для меня суровой, трудной и пожалуй самой счастливой. До сих пор я ощущаю себя словно изгнанной из рая, который не повторить, но к которому так хочется стремиться. Тяжелые трудовые будни (на даче бабушки Нины никто никогда не отдыхал), строгая, скупая на ласки бабушка Нина, ее жесткий, почти армейский режим, но в то же самое время ее глубочайшая забота. Дорогие моему сердцу друзья, редкие приезды деда, походы на речку, сбор урожая, приключения самые настоящие …    Именно там я как никогда ощущала жизнь,  всю полноту ее, свою уместность в ней и причастность, мне не нужно было надевать маски, чего-то бояться, тревожиться. Как первозданный человек я просто жила, постигая все многообразие жизни, радуясь и печалясь всему от души. Там я легко умела утешиться.  Это было и остается очень важным - находить утешение,  когда утешителями становятся не люди, а сам мир, природа, небо, земля, звезды. Там я получала уроки радости. Радости не только от близости друзей или дорогих людей, но и радости наедине с собой. Там не бывало скучно. Там я плакала в одиночестве не чувствуя себя одинокой. Я видела небо, землю, деревья, траву, речку, звезды, облака и все  что меня окружало,  и понимала, что это все мое и для меня. Не своим детским умом, а каждой клеточкой кожи, я знала, что Бог есть, что Он любит меня и я в этом мире неслучайно. Эти мысли были тихими и вечными, пожалуй, до сих пор я не могу повторить, вернуть ту свою уверенность и доверие. Не это ли рай?

             Спроси у меня тогда кто я и чего хочу, я без раздумий смогла бы дать ответ. Простой и искренний, безо всяких сомнений. Вот уже много лет я не задаю себе этот вопрос. А если он, этот неудобный вопрос, все же мучительно врывается в мою жизнь, то ответа я не нахожу.  Ответ это безграничная пустота, в которой что-то несомненно должно родиться, но не рождается потому что я стремительно бегу от него прочь в жизнь полную суеты. Поддавшись  моде на  активную жизнь,  я погрязла в непрестанной суете, затоптав и забыв дорогу к самой себе. Неприкаянный странник, вот кто я с тех самых пор.

продолжение следует...