Любовь это…

В том, что я стала бояться говорить «люблю» всуе, и не смотрю больше фильмы о «приятной любви», виноват безупречный костюм Алексея Петровича.

Пиджак и брюки, рубашка и туфли его всегда были превосходны, хотя не были дорогими и модными. Провожая взглядом, как он идет шатаясь, неровной походкой, думаю об одном, хоть бы не упал, особенно в лужу. Не испачкал бы брюки цвета топленного молока. В лифте ехать с ним страшно – стоя рядом, можно захмелеть и даже проспиртоваться. Но его костюм! Всегда идеально выглаженный, без единого пятнышка, в любое время года, в любую погоду. Говорят моряк – это на всю жизнь.

Жена никогда не гладила ему вещи. С тех самых пор, когда после свадьбы испортила его новенькие клеша. Каждое утро, собираясь на работу, она тревожно наблюдала один и тот же ритуал: гладильная доска, накаленный утюг, метр белой ткани и брызгалка. Мучимый похмельем, он не спеша и тщательно наглаживал стрелки брюк.  Жизнь их не была сладкой: изрядно пропитанная  принятым им алкоголем и пролитыми ею слезами.

Мартовский ветер, хлесткий и пронизывающий. Кладбище: как-то особенно тихо и серо здесь сегодня. Дрожащей рукой смахивает невидимую пылинку, украдкой, словно стесняясь сочувствующих людей. Она не сгорбленная старушка, а робкая невеста при свидетелях: живых и мертвых. Но не видимая никому пылинка не смахивается. Снова и снова прикасается рукой к его плечу, щекам, лбу, поправляет галстук, воротник белой рубашки, пальцы сложенных на груди рук. Страшно.  Кажется, что стоит только перестать это делать, сразу произойдет непоправимое. Страшно отойти хоть на мгновенье, ведь тогда отовсюду, по всей Вселенной пронесется беспощадное «никогда». А сейчас еще есть минута, это так бесконечно важно, так мучительно мало, для того, чтобы попрощаться навсегда.

Неожиданно, среди холодных мартовских ветров, срывающегося снега и грязи, среди надгробий и крестов, среди звуков сдержанных рыданий - луч чистой, девственной любви. Любви которая уже не помнит зла, забыла слезы, ссоры, боль.  Невидимая пылинка на безупречном костюме, который нужно навсегда отпустить, позволив сырости и червям посягнуть на его чистоту.

Может быть, это и есть любовь – погладить костюм и рубашку даже когда тебя об этом уже никогда не спросят? Смахнув последнюю невидимую пылинку отпустить туда, где Вечное Солнце, оставшись жить одной, какой-то новой и непонятной жизнью…