Человек и кошка

Действительно было даже интересно гадать, кто же из них двоих уйдет первой: шестнадцатилетняя представительница кошачьих Муся Эдуардовна или восьмидесятисемилетняя «женщина-эпоха» Аглая Степановна.

Аглая Степановна всю свою жизнь не любила кошек, и подумать не могла бы что доживать свою жизнь она будет в обществе «паразитки» - именно так она называла кошачьих. Но Муся, подарок соседа, с первого дня своего появления в доме стала ее любимицей. И хотя Аглая Степановна и называла ее «моя паразитка» - в этих словах было столько нежности и любви, что даже дети ревниво обращали на это внимание. Муся Эдуардовна – отчество Мусе досталось от дарителя, соседа по лестничной площадке, что годами оббивал порог вдовьего дома. Маленький пушистый комочек рыжего цвета, он принес как намек на то, что пора, в конце концов, найти повод для совместного проживания. Но не успела Муся оформиться во взрослую кошку, как благодетель умер,  что послужило еще большей привязанности Аглаи Степановны к «паразитке».

Муся после своего шестнадцатого дня рождения в октябре, перестала выходить на улицу в открытую форточку. И даже весна не смогла заставить ее покинуть дом. Она сидела на подоконнике и жмурилась от весеннего солнца. Птицы и букашки пролетавшие за окном не возбуждали, казалось, никакого интереса. А в остальном Муся Эдуардовна была все та же: кушала мало, но столько раз сколько ей давала хозяйка, несколько раз в день вымывала себя шершавым языком «намывая гостей», и ходила утром на «лоток». Не любила когда ее берут на руки, но охотно давала хозяйке себя гладить между ушей.

Аглая Степановна тоже была все та же, какой ее знали родные, близкие и соседи. Она в свои «под девяносто» ничем серьезным не болела, гриппы и простуды обходили ее стороной. Только в последние годы она стала жаловаться на усталость, бессонницу, ухудшившийся слух, близорукость и боли в ногах. Попытки детей и внуков забрать «бабулю» к себе, не имели успеха. «Вперед ногами меня отсюда вынесите, я здесь живу больше, чем вы белый свет видите» - отвечала она им, заготовленной фразой.

Жизнь ее текла привычно: она жила с Мусей, с которой любила разговаривать. Конечно, она знала, что «паразитка» Муся ей ничего не ответит и не спросит, но привычка озвучивать свои мысли и комментировать действия, была сложена годами. Как и Муся, старуха тоже не выходила на улицу с наступлением холодов. Ей, некогда исколесившей весь Советский Союз от Урала до Крыма, поход в магазин казался труднее, чем переход Суворова через Альпы. Продукты ей приносили внуки, хлеб покупала соседка, на почту и в аптеку тоже находилось кому сходить: мир не без добрых людей.

Однажды утром Муся не пришла на кухню «пить чай» со своей хозяйкой. Аглая Степановна, беседуя со своей келейницей, рассказывала, как она сейчас заварит травку, да станет есть абрикосовое варенье. Муси Эдуардовны не было в кухне. Прошаркав своими худыми, в шерстяных носках, ногами в спальню, которая служила одновременно и гостиной, Аглая Степановна нашла Мусю лежащей на кровати, поверх старательно застеленного покрывала. Муся приподняла свою голову, мяукнула едва слышно что-то хозяйке, и снова легла в прежнюю позу.

Старуха села на кровать, и стал гладить Мусю между ушей. Затем, своими дряхлыми руками перетянула ее к себе на колени. Муся не сопротивлялась и только еле слышно мяукнула несколько раз.

 - Да, погода такая, я тоже еле ногами шевелю. Давление наверное. Или ветер поменяется, - начала причитать Аглая Степановна. – Ты Муся, потерпи. Скоро лето, окна откроем и вишни купим, станем есть, сколько влезет.

Муся тяжело дышала, лежа на коленях у хозяйки.

Через полчаса, совершив героический подвиг, Аглая Степановна была в магазине. Стоя у прилавка и глядя на витрину,  она пыталась припомнить, какую именно колбасу любила кушать Муся, до того как сын стал приносить кошачий корм. Денег оказалось не так много. Ум отказывался выполнять простейшие арифметические действия и она стояла, шевеля губами, подсчитывая граммы и червонцы.

- Бабушка, вам помочь? – услышала Аглая Степановна и даже дернулась от неожиданного обращения.

- Спасибо, я вот колбаску Мусе выбираю. Ей, наверное, от корма плохо стало, умирает Муся. Нужно ей до лета дожить, очень нужно.

Сырокопченую колбасу, нарезанную мелкими кубиками, Муся ела с большим трудом, стараясь не расстроить свою хозяйку. Ела медленно, облизывая старушечьи пальцы, и тяжело глотая, некогда любимый деликатес.

Кто знает, возможно, Муся ушла первой, по-кошачьи понимая, что не справится с уходом хозяйки, не переживет своего одиночества, да и за колбасой в магазин не сходит, чтобы порадовать исполнением последнего желания.

иллюстрация от о.Александра Пономаренко: "это портрет Муси. У меня была тоже Муся, в прошлом году ее не стало. Прожила 17 лет.  Она действительно имела такой нос - больбой. А ночью храпела, что приходилось ее будить".