Будни

Даша горько плакала, взобравшись на колени к маме, словно ей было не целых семь с половиной, а три года, как её младшей сестренке. Проходили взрослые. Спрашивали наиграно весело «чего наша Дашенька плачет? А что случилось у нашей девочки?», но услышав ответ, натягивали на лицо фальшивую беспечность, отводили глаза,  отходили. «Чего плакать? Вырастут новые, еще красивее будешь» - нарочито громко и задорно отвечали другие, и старались быстрее уйти, не веря собственному голосу.

Дашенька была здесь недавно, и до этих пор охотно верила в улыбки врачей и медсестер. Среди худых, безволосых детей она отличалась своей шикарной шевелюрой, на которую мама заботливо цепляла пластмассовые бабочки и цветочки. Тошноту и головокружение Даша переносила легко, за что получала одобрение врачей. А главное она верила, и часто говорила об этом маме, что они совсем скоро снова будут дома, ведь она не так серьезно больна, как дети из других палат. Скоро они вернутся в родной город, и она снова пойдет  в школу, ведь проучиться она успела всего две недели. Она утешала маму, заверяя, что теперь она всегда будет ей помогать по хозяйству, и не будет обижать сестренку. Уж очень скучала она по дому, комнате, игрушкам…

Даша безудержно рыдала на маминых руках. Мама сидела с натянутой улыбкой, боясь моргнуть, спровоцировав еле сдерживаемый водопад слез.

- А чего мы плачем? – очередное улыбчивое «мы» полное застывшей тревоги и поддельной радости.

 - у Дашеньки волосы стали лезть после химии  – с такой же улыбкой отвечает мама.

В отделении онкогематологии мамы понимают друг друга с полуслова, и быстро привыкают к тому, чтобы плакать украдкой.