Подведение итогов

Не своя жизнь незаметно перешагнула за сорок. О том что она, жизнь, словно списана с чужой тетради, он не задумывался. Он вообще сейчас редко позволял себе мечтать, размышлять, задавать вопросы. В этом не было необходимости. Ноги водили его привычными маршрутами: из дома к гаражу, затем на машине снова к дому ( к этому времени жена Люся уже была готова к выходу на работу).
      Работали они недалеко друг от друга, а одном районе города, каждый на своей нелюбимой работе. Люся при каждом удобном и не очень моменте, ругала ненавистную ей бухгалтерию, вспоминая сейчас, двадцать лет спустя, что мать "впихнула" в этот торговый ВУЗ "по связям", а ей теперь всю жизнь считать да обсчитывать, дебиты с кредитами сводить. Он не знал что его работа  нелюбимая. Его ноги знали, что от стоянки к проходной завода - триста метров - расстояние на одну сигарету. Еще одна выкуривалась возле проходной, если не было  дождя. Вечером тот же маршрут в обратном порядке. Проходная, сигарета, триста метров, в машине не курить (Люся говорит, что потом труднее продать машину), заехать за Люсей, высадить у подъезда, гараж, дом. П о пути из гаража домой, в пятницу он заходил в магазин купить пиво, в другие дни – хлеб и чего еще скажет жена. Обычно покупки делали в выходные дни. Когда-то кем-то был заведен порядок: в выходные дни  закупка продуктов на неделю, уборка, стирка. Пока Люся наваривала борщи и жарила котлеты, он старательно вымывал полы и пылесосил. Остаток дня был уже "заслуженным выходным" который и потратить то было не на что. 

    Жена… Почти двадцать лет совместной жизни прожито. Когда-то на свадьбе они танцевали под нестареющий хит «Двадцать лет спустя», и он пытался сделать милое лицо. В действительности ему, такому свободному еще от вынужденных обязательств, хотелось поскорее сесть за длинный стол, в ту его часть, где громко смеялись его беспечные друзья. Но тогда было принято и модно танцевать под эту песню молодоженам. Гости же, должны были изображать умиление и радость. Придерживая ее за талию и не имея возможность придвинуться ближе из-за чрезмерно большого для невесты живота, он то и дело наступал на ноги, тянул за фату или дергал за блестящие камни налепленные на бесконечные кружева. А там, в другом конце зала, выпивали и закусывали его друзья и  их подруги вызывая неодобрение у Люсиных родных: от такой компании молодой семье нужно держаться подальше. Не то что бы он не любил Люсю. Вообще-то задумываться об этом он тоже забывал. Все нормально, как у всех.

Соседи и коллеги по работе, никогда бы ни сказали им вслед «не пара»,  да и как сказать «не пара» тем, кто столько лет вместе? Дома она не была так мила с ним как в гостях или при своих коллегах. Приходя домой, она  быстро скидывала свои сапоги, и одним прыжком оказывалась на кухне, чтобы нажать кнопку пульта. Он медленно снимал свою обувь и забирал с собой в ванную чтобы помыть. После возвращался за ее сапогами.  В отличие от других женщин, сериалы ее не интересовали. До позднего вечера она будет смотреть новости на разных каналах. Хотя если попадется интересный сериал, то почему бы и нет? Нарезая хлеб и разогревая на плите ужин, она будет разговаривать с ними: с политиками, бизнесменами, специалистами, спасателями, и даже с обугленными трупами, если нужно. Во время ужина он всегда сидит на своем месте – спиной к телевизору. Ест он обычно молча, уставившись взглядом в одну точку, что изрядно выводит ее из себя. «Сидишь как умалишенный» - скажет привычно она . Она сидит напротив, и взгляд ее прикован к экрану. Аппетит ее не портят ни картины окровавленных тел после очередного землетрясения, ни убийство серийного маньяка, ни падение курса валют. У него же будто и аппетита нет. Есть только усвоенная когда-то привычка набирать суп в ложку и отправлять ее в рот.

Друзей у него нет. Тогда, давно, Люся настояла на переезде в другой город -  поближе к ее дружной большой семье - во имя сохранения семьи. Тогда же были «отшиты» все друзья-«собутыльники», как подрыватели супружеских ценностей в их молодой семье.  У нее тоже друзей нет. Есть те с кем можно обсудить политику, банковскую реформу, рецепт пудинга или соседку. На завтра, соседка придет к ней, и они вместе станут говорить о  политике, экономике, рецептах фаршированного перца и о гулящей сотруднице из соседнего отдела. Она человек очень общительный, у нее везде «связи», она всех помнит и знает.

Он не  слушает больше свое любимых песен, тех, что разучивались, игрались, хранились в тетрадях в клетку и в сердце. Тех песен, под которые мечталось, верилось, строилось что-то в отдаленной перспективе. Музыка прошлых лет – табу в их доме, по причине безвкусицы и примитивности, которой ни в коем случае нельзя слышать сыну.

Сын, который и стал причиной их брака, так удивившего всех его родных и друзей,  -  вырос. Он удивительно мало похож на отца: жесты, интонации, характер – мамина копия. Хотя сын, пожалуй, то, что еще принадлежит ему в этом совместном житии-бытии. Детей она ему больше не родила, ссылаясь на то, что зарабатывать он не умеет, зачем нищету плодить?

Мечтал ли он о детях? Трудно вспомнить. Мечты это было тогда. Мечты это то, что уже давно заменилось голосом диктора новостей.  

Есть ли надежда, что когда-нибудь в кухне умолкнет телевизор, сын услышит песню из его жизни, соседка не заявится на чай, а он вдруг захочет мороженое на десерт?  Смогут ли вкус пломбира и голос Цоя разбудить от этой спячки, что длится уже целых двадцать лет?