как-бы и Что-то

   Темно и холодно. Под утро всегда хочется спать как никогда. За минуту теплой постели можно отдать полцарства впридачу к чему-то. Но было в этом "что-то". По первому сигналу бабушки: "внучка вставай", я вскакивала, надевала приготовленную одежду и мы выходили. Плелись к автобусной остановке. Точнее плелась я, а она шла быстрым шагом, таща за руку меня. Автобус по расписанию в 4:15. На остановке мы в четыре утра, "на всякий случай, чтобы не пропустить". Бабушка одной рукой держит сумку с едой, другой - меня, от холода превратившуюся в столб, с сердцем которое не бьется, с мозгами, которые не думают, с глазами, которые не видят... Утром, когда еще темно, всегда холодно, даже если градусник показывает другое. Это та точка в сутках в которую вместилось все "ничто" и весь холод мира.

   В сумке пасхи, колбаса, яйца крашенные луковой шелухой, сало, сыр. Мы едем в храм в историческую часть города. Донецку трудно похвастаться такими местами: он еще слишком молод. Историческое место Донецка это металлургический завод, вокруг которого настроены дома для рабочих. Но там действительно "старо", это та часть города, от которой начался нынешний Донецк. Там и главная, а в те времена, чуть ли не единственная, церковь в городе. В автобусе можно доспать, а проснувшись увидеть, что по-прежнему темно и пусто. 

Остановка. Снова холод, идем в гору по улице. Людно. Идут и туда и обратно и все с продуктами, только одни идут тихо, а другие уже громко. Становимся на улице ведущей к храму, в конце "очереди". Тут же начинают достраиваться люди, и "хвост" уже где-то далеко за поворотом. Бабушка оставляет меня с продуктами, а сама бежит в храм за свечкой. Ее долго нет, я волнуюсь. Возвращается на нервах, суетится вокруг еды, вставляет в пасху свечку, зажигает, ждем. Священник со своими помощниками приходит довольно быстро. Кропит водой, кричит "Христос Воскресе", все кричат в ответ. Бабушка подталкивает меня вперед, чтобы меня "посвятили", как пасху. На меня выливают тонну воды и бабушка радуется. Я окончательно просыпаюсь, во мне негодование и гнев, но потом начинаю смеяться, непонятно почему, и радуюсь, когда на меня снова попадает вода. Все это длится секунды, но живет со мной в вечности.

   После, начинают сворачиваться и уходить. Улица ведущая к храму снова становится пустой, но идут уже следующие "с продуктами", которые встанут на наше место. На улице сереет, а трубы завода чернеют  на фоне уже розового неба. Город пахнет  чистотой, свежестью, началом. Мы идем с бабушкой счастливые в самый рассвет, и считаем сколько воды на меня и на нее вылито. И обе радуемся, как дети. Хочется кушать, и мы по традиции идем не домой, а к нашей родственнице, которая живет в "старом городе". У нее уже пир горой, она режет пасхи и мы на спор стукаем друг о друга крашеные яйца. В доме тепло и вкусно пахнет. Целуемся трижды. Мне не нравится, не люблю я эти условности, но мне хорошо. Садимся кушать. За окном рассвет. Впереди день, которому не видно конца.

  Такие дни Пасхи были из года в год, пока я еще была под управлением бабушки. Лет в четырнадцать ездить с ней перестала, и она тоже как-то утратила свой пыл. Мы обе перестали бывать в храме и каждый погрузился в свою тьму, в свои годы, в которых не было ни Рождества ни Пасхи. Я долго не могла понять, что влекло ее, измотанную несчастливой жизнью, не верящую в счастье и радость, из года в год, вставать в свой долгожданный выходной и ехать маршрутом, номер 17, по дороге, которая вела к храму? Теперь я тебя понимаю, бабуля. Не волнуйся и не нервничай, там.

   Сегодня после службы в монастыре, очередь из людей "с продуктами" была как никогда. Мы шли по этому живому коридору из вкусных запахов и зажженных свечей, а где-то на горизонте уже серело небо. 

...

  Когда-то давно, на проповеди во время Литургии, один священник сказал "Христос как-бы воскрес". Нет, он не был еретик: "как-бы" это слово-паразит, которое несознательно вылетает у него в каждой фразе не имея смысла и подтекста. Но тогда я подумала, что это честно в отношении меня. Так и живу будто Христос "как-бы воскрес". Потому что если без "как-бы", то разве жила бы я так как живу? Боялась бы чего-то или кого-то? Унывала бы по пустякам?  Воскресение меняет все. Не как-бы. И к этому лежит огромный путь через холодную, пустую ночь.

   Пасху трудно вместить. Не знаю насколько серьезно мы понимаем, что Это. Даже те, кто читают  и знают, даже те, кто выстаивает длинную службу и слышит первое "Воскресение твое Христе Спасе", или те, кто эти слова поет из алтаря. А те кто верят, понимают ли и принимают всю непостижимую глубину странного поступка Бога? Для чего нужно было все это? Страшно думать, страшно честно признаться себе, потому что вдруг воскресения не будет? Вдруг Он не воскреснет? Такой естественный и такой нужный, среди всех прочих, страх... Свой ответ страшит, вдруг подумаю не так? Зачем нужны были смерть и Воскресение? А если бы?..  Евреи же хотели, чтобы пришел всемогущий царь и навел порядок. Тоска по вот этому "прилетит вдруг волшебник" живет в нас и до сих пор (иначе было бы столько ссор вокруг, например, выборов?).
    Мы все хотим рая на земле, и порядка в доме. И не хотим честности с собой,  потому что она открывает пугающую своей абсолютностью свободу. Ту свободу в которой можно даже сомневаться, что Он жил среди нас, умер и Воскрес. Нам можно даже это! Все можно, и теперь живите с этим как хотите. И все эти слова что смерти нет, что ад побежден хорошо звучат, когда впереди праздничный день и много вкусного-долгожданного в корзине. Но если не натягивать улыбку и не кричать, потому что все кричат? Если прислушаться к себе и не побояться обнаружить там пустоту и недоумение? Превратиться в столб от холодного и неуютного утра, которое еще ночь.
    

  Встреча с Богом может быть только личной. Но как отчаянно мы от нее бежим, не позволяя себе признаться в том, что все вокруг это какое-то "как-бы". А Воскресение именно это и есть: из ничего, из ада, из черного утра (которое еще ночь), из отчаяния и отсутствия надежды и веры, из "как-бы" в Есть, из "казаться" в Быть.  Воскресение начинается от затворенной пещеры, которая молчит и открывает в душе каждого свою бездну и преисподнюю. И потом возможно повезет, и станет ясно, что не нужно Его там искать. Он Воскрес и это что-то значит. Это "что-то" ценнее всех богословских споров и трактатов. Это "что-то" меняет жизнь и становится точкой отсчета.  Он действительно был, умер и Воскрес -  и это пугает своим масштабом, абсолютом. Если знать о Его Воскресении, то жить по-старому уже невозможно.

Спасибо Тебе, за то что дал нам это. Трудно вместить насколько Ты любишь, что можешь вот так. Хочется научиться любить также. Себя, других, жизнь, Тебя. Абсолютно честно, истинно, свободно. С Тобой можно быть абсолютно честной, и ответом на это будет только Любовь. И тогда все меняет свои смыслы. Вылитые литры ледяной воды на лицо и одежду, становятся началом пути к Рассвету. Начинаешь любить жизнь, больше чем смысл. Потому что ...